Чем провинилась Золушка?
Уже не впервые за последние годы феминистский микроскоп нацеливается на персонажей классических сказок и подвергает сомнению ролевые модели главных героинь. Помню, как лет пять назад под раздачу попала гриновская тихоня Ассоль, годами в одиночестве и фантазиях ожидавшая своего суженого. Чего только не ставили в вину осиротевшей в младенчестве Ассоль. И безвольность, и наивность, и лень, и мягкотелость, и множество других «грехов». Складывалось ощущение, что от одного только слова «суженый» современных эмансипированных девушек и женщин передергивало.
На прошлой неделе вслед за Ассоль под раздачу попали Золушка, Белоснежка, Спящая Красавица и окоченевшая Настенька из Морозко. Вообще надо сказать, что найти в сказке токсичных персонажей, углядеть нарушение границ по отношению к положительным персонажам и вопиющую тиранию нарциссов и абьюзеров — дело, не требующее специальной подготовки или усердной работы. Сказки ведь не просто плод чьего-то больного воображения или «полулитература» для маленьких. Искусство сказителей древнее и отнюдь не поверхностное или простое. Сказки — это отшлифованное отражение действительности, тонкое, часто ироничное, полное эвфемизмов и намеков «добрым молодцам». И перед тем как начать анализировать «ложный» посыл той или иной сказки, стоит задуматься вот о чем. Как часто в наших реальных жизнях встречаются люди, идеально соблюдающие личностные границы окружающих и никогда не позволяющие себе манипулировать другими или травмировать их?
Чтобы разобраться, я обратилась к «Бегущей с волками» Клариссы Пинколы Эстес, известной писательницы, психоаналитика, философа, антрополога, а также потомственной сказительницы. На страницах своей книги она подробно анализирует, трактует и объясняет значение и смысл множества сказок разных народов мира, от эскимосов и венгров до мексиканцев и русских.
Когда я читала ее книгу, страница за страницей я поражалась, насколько жестокие, неприглядные и откровенно страшные сказки она выбрала для анализа. Классическая «Синяя Борода» Шарля Перро, со своим видением которой Кларисса знакомит читателя в первую очередь, начинает казаться легкой мелодрамой на фоне славянской сказки о «Безрукой девице». Тексты сказок с отрубленными руками, ссохшимися скелетами и зловонными реками, к слову, автор приводит в книге полностью и без купюр. И вот я читала, как одно злоключение за другим безнаказанно валились на голову ничем не провинившейся девушки по глупости и слабости ее отца. А в голове пульсировала мысль: «Неужели эта дикость и правда детская сказка?» Точно помню, что я с ней в детстве не встречалась.
И каково же было мое удивление, когда, разбирая в пандемию книжные полки на даче и подыскивая книги для своего сына, я обнаружила ту самую сказку в одном из сборников русских сказок времен моего собственного детства. Я остановилась и перечитала «Безручку», стоя все с той же тряпкой для стирания пыли в руках. Все, как и было описано у Клариссы: недалекий трусоватый отец, увечье, скитания, короткое счастье и новая пучина горя и неприкаянности. Спустя долгие годы — свет мудрости, принятия и нежданное уже счастье, вряд ли так уже и нужное самой исстрадавшейся героине.
Кларисса намеренно берет жутчайшие сказки о женских судьбах, чтобы показать девушкам мира, что жизнь — это не чашка какао с маршмеллоу, где задача — побыстрее ухватить самую красивую зефирку. Жизнь — это открытие в себе волчицы, если хотите — лучшей версии сегодняшней феминистки. Смелой, волевой и точно знающей, в какой момент грубым вторженцам пора откусывать руки и головы. Она учит их определять хищников в толпе, уметь прислушиваться к собственной интуиции и не бояться своей самости, дабы не стать угнетаемой жертвой.
Принципиальное отличие в отношении Клариссы к неудачливым героиням в том, что жертва в ее трактовке — это практически неизбежный этап жизни, подобно обряду инициации пробуждающий женщину и поднимающий с розовых пуховых перин несведущей юности. Сказки намеренно демонстрируют жестокость мира и покорность героинь, чтобы каждая могла узнать себя и встряхнуться. Сказки ведь далеко не всегда пишутся буквально для детей. Часто они адресованы больше родителям, читающим их вслух каждую ночь.
Злополучная Золушка и впрямь пострадала от бездействия и попустительства слабого отца и безмерной жестокости мачехи. Только вот ее поведение совсем не обязательно расценивать как покорное раболепство. То, что она стирала, готовила и убирала своему безвольному отцу и его новой семье, можно и нужно расценивать как единственно верное поведение. Причем, заметьте, поведение абсолютно в границах, так любимых современными психологически просвещенными девушками. Ей претит жить в грязи и впроголодь, ее тошнит от лени и беспросветной глупости сводной сестры, сводит зубы от лицемерия мачехи, и сердце ее разорвано на части тщедушием собственного отца. Но вместо того, чтобы скандалить, истерить или рвать на части без того неблагополучную семью, она делает, что может. Кто-то же должен кормить ее отца, если подлая мачеха отказывается это делать. Делай, что Должно. И Будь, что Будет. Так почему же нам, читателям, не разглядеть за действиями Золушки великодушие, любовь и заботу, а не тупую обреченность, безвольность и покорность? К чему здесь так нелюбимый феминистками виктимблейминг?
И да, людям, которые моют туалеты и готовят по ночам, мало кто завидует, обычно на них взирают свысока. Но ровно до тех пор, пока годы их «унизительного труда» и тайком роняемые слезы не окупятся сторицей. В этот момент отношение, как правило, меняется. Условная золушка-поломойка рискует сразу же услышать, как получила все то ли «незаслуженно», то ли «слишком большой ценой», то ли «принц ее все равно не любит и бросит». Почему-то мало кто оказывается готов восхититься силой воли и стойкостью юной девушки, попытаться поучиться у нее милосердию и состраданию. Гораздо проще и приятнее навешать унизительных ярлыков или выдать жалостливое и токсичное «бедняжка». Только вот секрет кроется в том, что Золушка — кто угодно, кроме как бедняжка, и всем бедняжкам мира еще предстоит это осознать.
И, знаете, не помню, чтобы в детстве хоть один день мечтала попасть на бал Золушкой или сидеть, перебирая в руках камушки, на пляже в ожидании брига с алыми парусами. Проплыть 20’000 лье под водой — да, раскрыть детективное дело, как Нэнси Дрю — да, даже найти неразменный пятак и от души пошалить — да! Но не уложить волосы локонами и лечь в стеклянный гроб до лучших «принцевых» времен.
Так неужели современные девочки вдруг враз поглупели и мечтают лишь о принцах и косах, как у Рапунцель? Это современные то девочки, растущие в мире толерантности, побеждающего феминизма, бодипозитива и культа здоровой психики. Неужели они не справятся и не «переварят» старую добрую Белоснежку и Золушку? Неужто остановятся в развитии и не полетят в космос и не возглавят страну? Уверена, что этого просто не может быть. Они будут умнее, образованнее, сильнее, добрее, милосерднее и мудрее своих предшественниц. И никак иначе. А если кто из них и выберет ждать «суженого» под окном и рожать ему богатырей, ублажать яствами мира и ткать ковры для их умного современного дворца, пусть будут феминистки будущего в силах отнестись уважительно к ее свободному выбору.
«Кто любит, должен разделять участь того, кого он любит». Михаил Булгаков. «Мастер и Маргарита»
Больше текстов обо всем на свете у меня в Телеграме