Сложно воевать с тем, что формально не существует. Особенно — если тебе это не очень выгодно. Выступая в ЗакСе во время обсуждения бюджета на 2022 год, Александр Беглов ответил на вопрос депутата Дмитрия Павлова о будущем поправки. "Я считаю, что она неправильная. Около 10 млрд рублей ежегодно, которые распределялись депутатами, они, давайте честно говорить, распределялись неравномерно. Кто–то вообще не получал", — сказал губернатор. Добавив, сколько школ и детских садов можно было бы построить на эти деньги. Так называемая "депутатская поправка" — механизм, когда за парламентариями резервируется определённая сумма, которую они могут тратить по своему усмотрению, стала местной аллегорией коррупции. Поэтому, видимо, Смольный решил уничтожить её как пережиток времён лихих 90–х и макаровского самодержавия. То есть по идеологическим причинам. Потому что никаких других резонов делать это нет. Во–первых, сложно бороться с тем, чего формально не существует. Если раньше поправка имела официальный статус депутатского резервного фонда в размере 2% бюджета, поровну разделённого на 50 парламентариев, то теперь это неформальная договорённость между исполнительной и законодательной властью. Первая заранее записывает в бюджет завышенные расходы по некоторым статьям, чтобы вторая сняла с них заранее оговорённые суммы и распределила их на свой вкус. Причём распределение это — тут Александр Беглов совершенно прав — происходит между депутатами неравномерно. Однако победить поправку нельзя, потому что нельзя запретить депутатам вносить изменения в законы, в этом их работа и их призвание. Можно отменить эти неформальные договорённости — но тогда депутаты полезут копаться в остальной части бюджета, что не нужно самому Смольному. Единственный выход — на неформальном уровне запретить парламенту вообще как–либо править проект документа. ЗакС выглядит сейчас достаточно управляемым, чтобы это было возможно. Однако многие парламентарии вложили в обретение мандата большие деньги, в том числе свои собственные, и сказать им сейчас, что кормушка закрывается — значит спровоцировать ненужные брожения умов. Поэтому, скорее всего, поправка сохранится, претерпев некоторые косметические изменения — как она это не раз делала за свою 25–летнюю историю. Побывав сначала "резервным фондом", потом "коллективной поправкой", потом "поправкой БФК". Тем более что в существовании поправки Смольный заинтересован едва ли не больше самого Мариинского дворца. Сытый депутат, получающий капельку бюджета, в любом случае гораздо удобнее, чем голодный и озлобленный. А если он ещё чуть–чуть подворовывает, то крючок, на котором оказывается, становится лишь прочнее и надёжнее. Правда, те несколько уголовных дел, которые дала депутатская поправка, касались в основном политически безобидных парламентариев, не доставлявших Смольному никаких проблем. Что, видимо, свидетельствует о вегетарианских настроениях, царящих в бывшем Институте благородных девиц. А сами уголовные дела следует отнести на счёт неаккуратности пострадавших народных избранников. Тем более что если в поправке и есть фактор коррупции (а это почти безусловно) — то вся коррупция происходит с молчаливого согласия Смольного. Поскольку, даже если депутат пролоббирует средства на какое–нибудь благое дело, распределяться они будут обычным путём: через госзаказ или конкурсные комиссии (когда речь идёт о субсидиях). То есть под контролем исполнительной власти. Более того, все "депутатские поправки" заранее согласуются с финансовыми чиновниками, которые имеют возможность отфильтровать очевидно воровские схемы.
