Люди и портреты. Стоит ли злиться на Моргенштерна за слова о Дне победы

«Вообще не понимаю вот этого праздника победы, которая состоялась 76 лет назад... Из года в год на это тратятся миллионы, что-то празднуют, всем что-то пытаются [доказать] — не знаю, может, это скрепы какие-то? Наверное, гордиться просто нечем», — поделился Моргенштерн в разговоре с Ксенией Собчак. 

Консервативная часть общества привычно встала в боевую стойку. Цитировать, наверное, нет смысла — все положенные в таких случаях догматические формулировки мы в последние годы уже и сами выучили; произносятся они не столько возмущения ради, сколько для превентивной самомаркировки в бюрократической системе «свой — чужой». 

Остановиться на секунду можно разве что на терминальных высказываниях — политолог Евгений Сатановский, например, сказал, что с таких персонажей хорошо бы «с точки зрения обычного человеческого любопытства снять шкуру и в спирт, в банку, в витрину». 

В Следственный комитет тут же понесли жалобу «Ветераны России». У них, видимо, посменное дежурство с «Офицерами России», но бланки жалоб одни. Отреагировал сразу Александр Бастрыкин, поручив провести проверку и выяснить, не оскорбил ли рэпер ветеранов. У подчиненных Бастрыкина вообще сейчас много работы: главе московского управления он поручил проверять слова Моргенштерна, а петербургского — картину художника Кирилла Миллера «Живые и мертвые», которая фактом наличия изображений плакатов с черепами на древках напомнила критикам шествие «Бессмертного полка». Несчастный Миллер уже устал объяснять, что речь совсем не об этом, да и картину-то он написал задолго до появления самого «полка». Как минимум не в меньшей степени она вызывает ассоциации с советскими демонстрациями, когда на палках носили портреты членов политбюро. Но, конечно, если следователь скажет «оскорбление ветеранов», значит, будет «оскорбление». 

У нас просто даже такая живая человеческая эмоция, как оскорбление, имеет право на существование только после того, как будет заверена официальной справкой с круглой печатью. А печать у Бастрыкина.

Для консерватора Моргенштерн — явственное воплощение кошмаров, которые несет с собой глобальный мир. Он читает рэп, носит черт знает какую одежду, у него татуировки на лице, он позволяет себе одну выходку за другой. Матом ругается. Вот такой аморальный и безнравственный тип у нас нынче слывет законодателем мод среди молодежи, а теперь еще и покушается на святое. Ну то есть Моргенштерн как бы слишком отчетливо символизирует разрыв поколений, и вот от этого-то разрыва людям и делается страшно. На фоне слов о Дне Победы никто даже не заметил, что в том же интервью Моргенштерн сообщил, что находит историю с отравлением Навального постановкой.

Впрочем, несмотря на вмешательство СКР, реакция на выходку выглядит, честно говоря, какой-то вялой. Ну не сравнить хоть с реакцией на памятный опрос о судьбе Ленинграда на телеканале «Дождь», когда власть метала громы и молнии и вообще едва не придушила телеканал. Хотя СТС и сейчас срочно перенес показ нового шоу, ведущим которого как раз был Моргенштерн — прямо в день премьеры. От страха, понятно — мало ли что там следователи решат. 

У Моргенштерна нашлись защитники даже в патриотическом лагере: актер и депутат Дмитрий Певцов предложил предъявлять претензии не молодому человеку, а «семье и школе», которые вот так его воспитали. А писатель и почти депутат (отказался от мандата после выборов) Захар Прилепин устало произнес: «Столько людей произносили эту фразу. Это одно время было поветрием... Ну, Бастрыкин, ну, Моргенштерн. Ну зачем это все? Чего тут проверять? Надо бы посерьезнее ставить перед собой задачи». 

Прилепин, как бы кто к нему ни относился, все-таки человек живой. И его, по-видимому, вот это ритуальное, казенное возмущение раздражает даже больше, чем антипод Моргенштерн. Кажется, еще немного — и Прилепин предложил бы накормить Моргенштерна блинами.

Получается, что здесь конфликт не столько в оценке Дня Победы. Конфликт здесь — как раз между живыми и мертвыми. Точнее, между живыми и теми, кто притворяется мертвым ради политической конъюнктуры. Вот эту «мертвечину» рэпер и не понимает. Нет, он извинился — но это совсем не означает, что вдруг понял. Скорее, сделал то, чего от него требовали. Ровно то же самое делают и те его ровесники, которые на тот же вопрос отбарабанивают «правильный ответ». Пожалуй, если бы Моргенштерн сделал то же самое и начал разговаривать на языке «Ветеранов России», это бы куда вернее означало, что будущего у страны нет. Ни на что не годится поколение, которое не критикует ценности предыдущего. 

Любое историческое событие, даже такое, как Великая Отечественная война, со временем начинает восприниматься абстрактно. Биология — наука неумолимая; поколение тех, кому сейчас около 40, — последнее, которое имело возможность в детстве общаться с настоящими ветеранами просто так, в режиме повседневной жизни. Дело даже не в рассказах о войне, потому что многие настоящие ветераны как раз не очень любили о ней рассказывать, а в том, что они, ветераны, вообще жили вместе с нами, а не присутствовали в виде парадных портретов. Официоза хватало уже тогда, но одновременно была и жизнь, в которой виделся органически воспринимаемый смысл победы.

Победа нуждается в новых смыслах, важных для современных поколений

Сегодняшние взрослые, в том числе и те, кто руководит государством и отвечает за патриотическое воспитание, это обстоятельство игнорируют. Память о войне они охраняют методами из своей молодости, пытаясь механически взять количеством — давайте теперь проводить парады каждый год; а давайте два раза в год; больше мемориалов, больше пафосных фильмов. 

Механика здесь плохо работает. Заучить ритуальные слова и жесты подростки, конечно, могут под страхом наказания, но идею их будут понимать все хуже. Это с любым ритуалом так. Победа нуждается в новых смыслах, важных для современных поколений; у нас же она мутантским образом перетолковывается в образе плитки, на которой вечно должна булькать неприязнь к Западу. Такую актуализацию не всякая молодежь, конечно, уже понимает — как ни крути, но мы же никак не с либеральными ценностями воевали.

Не заменишь человека портретом, как ни старайся. А в конце концов и портрет неизбежно превращается в предмет перформанса: в Эрмитаже только что разразился мини-скандал с петербуржцем, который повесил собственное фото на стену в галерее Героев войны 1812 года, сфотографировался на его фоне, а руководство музея не нашло ничего лучше, как написать в прокуратуру с просьбой, правильно, разобраться, не было ли здесь оскорбления ветеранов. По статье, которая в УК называется «Реабилитация нацизма». 

И вроде бы все сделали по правилам, но выглядят при этом максимально нелепо.

А что вы думаете об этом? Обсудить тему и поспорить с автором теперь можно в комментариях к материалу

Больше текстов о политике и обществе — в нашем телеграм-канале «Проект ”Сноб” — Общество». Присоединяйтесь