Надежды без ожиданий. Что нужно знать о климатическом саммите и с чем туда едет Россия
Климатический саммит в Глазго призван стать прорывом в мировой экологической политике — но, скорее всего, станет огромным разочарованием. The Bell рассказывает, чего от него ожидать и с чем на него едет Россия.
Что происходит
В это воскресенье в Глазго откроется двухнедельный всемирный экологический саммит (COP26), который по значению для мировой климатической повестки должен превзойти даже Парижский саммит 2015 года. В мероприятии примут участие Джо Байден, Борис Джонсон и Эмманюэль Макрон, которые прилетят в Глазго из Рима, где в эти же выходные проходит саммит G20. Владимир Путин и Си Цзиньпин предположительно выступят на саммите по видеосвязи.
В Париже шесть лет назад страны мира договорились снижать выбросы, чтобы не допустить роста глобальной температуры выше чем на 2 градуса, а лучше — на 1,5 градуса по сравнению с доиндустриальным уровнем. За прошедшие годы стало ясно, что достижение даже этой относительно скромной цели требует сокращения парниковых выбросов вдвое уже к 2030 году и достижения нетто-нулевых выбросов к 2050 году.
В преддверии COP26 вышел доклад Межправительственной группы экспертов по изменению климата ООН (IPCC), из которого следует, что цель все еще достижима (хотя средняя температура уже выросла на 1,1 градуса). Но это требует срочных, решительных и скоординированных действий всех стран. Даже при достижении плато по выбросам до 2050 года и переходе к их снижению климатические сценарии приближаются к катастрофическим (рост средней температуры около 3 градусов в 2080–2100 годах). Инерционные сценарии выбросов дают повышение на 4 градуса и выше.
Каждая дополнительная десятая в этих прогнозах критически важна: потепление на три градуса считается границей необратимых катастрофических изменений. Речь, например, о прогрессирующих выбросах парникового метана из вечной мерзлоты с одновременным снижением поглотительной способности биосферы — это может значительно ускорить изменение климата и полностью вывести его из-под контроля.
Один из выводов доклада — существуют довольно жесткие границы суммарных выбросов парниковых газов, соответствующие уровням потепления. Например, от 1,5 градусов Землю отделяют 500 млрд тонн CO2 — это текущие выбросы за 12 лет. От 2 градусов — 1,35 трлн тонн. Именно поэтому так важны конкретные обязательства стран.
Чего ждут от саммита
Цели у COP26 амбициозные, но то, что они не будут достигнуты, очевидно уже на старте, пишет Politico.
Страны-участницы Парижского климатического соглашения — а это почти весь мир, в том числе и Россия, — должны каждые пять лет сдавать в ООН новые обязывающие предложения по вкладу в сокращение выбросов (nationally determined contributions, NDC). Тех, что были приняты на Парижском саммите 2015 года, уже точно недостаточно для того, чтобы удержать глобальное потепление на 1,5 градуса к доиндустриальной эпохе. Но и обновленные к COP26 обязательства закрывают максимум 15% необходимого снижения выбросов и соответствуют росту глобальной температуры на 2,7 градуса, пишет Chatham House.
От саммита почти не ждут «отправки угля на свалку истории», на которой настаивал председатель саммита, экс-министр энергетики Великобритании Алок Шарма. На предшествующей COP26 встрече G20 в Риме (пройдет в эти выходные) реально согласовать только запрет финансирования странами-участницами угольных проектов за рубежом, пишет Bloomberg.
Сомнительные перспективы и у инициативы Global Methane Pledge, направленной на снижение выбросов метана — на 30% к 2030 году с целью снижения средней температуры Земли на 0,2 градуса. Проект продвигают США и Евросоюз, но его не поддержат газовые державы — Австралия (крупнейший экспортер СПГ) и Россия (крупнейший экспортер трубопроводного газа).
Едва ли наступит прорыв и в исполнении обязательств клуба развитых стран выделять $100 млрд ежегодно на климатические проекты в развивающихся странах, как и в согласовании правил международного углеродного рынка и трансграничного регулирования выбросов (статья 6 Парижского соглашения), констатирует Chatham House.
«Правда в том, что, несмотря на заметный прогресс после Парижского соглашения, 1,5 градуса — это уже цель-зомби. Она точно не жива, но ей нельзя дать умереть, потому что это основа климатической повестки ООН и повод верить, что человечество может сделать хоть что-то, чтобы спасти себя от катастрофы», — пишет Politico.
В чем главный конфликт
Страны с «грязным» энергобалансом или сильно зависимые от ископаемых энергоресурсов постараются не брать на себя реальных обязательств или установить целевые параметры так, чтобы их было несложно достигнуть, пишет Bloomberg.
Провалить саммит в одиночку способен Китай, очень сильно зависящий от угля и дающий почти четверть мировых выбросов, и похоже, что этот сценарий и реализуется. Когда в Глазго решил не ехать председатель КНР Си Цзиньпин, западные СМИ однозначно расценили это как плохой знак. В четверг, 28 октября, Китай опубликовал новые NDC, и стало понятно, что шансы на прорыв резко упали.
Новые цели Китая мало отличаются от целей Парижского соглашения, пишет Bloomberg. Страна «приложит все усилия», чтобы выйти на пик выбросов до 2030 года и на нейтральность до 2060 года, снизит энергоемкость ВВП больше чем на 65%, а долю неископаемых источников энергии увеличит не до 20%, а до 25%. «Это можно назвать только разочарованием. Мир ожидал от Китая большего, а он, в свою очередь, упустил шанс возглавить экологическую повестку», — говорит эксперт по устойчивому развитию Chatham House Бернис Ли. Впрочем, Китай обязался строго ограничить рост потребления угля уже в 14-й пятилетке (2021–2025), начать выводить угольные ТЭС в 15-й пятилетке и не строить их за рубежом. Независимые оценки показывают, что пока политика сокращения выбросов Китаем соответствует потеплению на 3 градуса.
Индия, третья в мире по выбросам после Китая и США, вообще отказалась принимать нулевые обязательства. На саммит едет премьер Нарендра Моди — ожидается, что он призовет развитые страны финансировать энергопереход, напомнит мировому сообществу, что выбросы Индии на душу населения намного ниже среднемировых и что она интенсивно развивает альтернативную энергетику. Индия остается единственной в топ-10 мировых экономик, вообще не сдавшей в ООН обновленные NDC.
Россия (четвертая по выбросам) и Саудовская Аравия, вместе добывающие четверть мировой нефти, долго игнорировали борьбу с изменением климата, часто подвергая сомнению его научную основу, — но теперь обе страны повернулись к климатической повестке и будут продвигать решения, предполагающие максимальное продление спроса на ископаемые энергоресурсы, прогнозирует Bloomberg. Идеологически суть их предложений будет в том, что нефть, газ и уголь можно потреблять в одном месте, а связывать парниковые газы в другом. Президент Путин не раз говорил об огромном поглотительном потенциале российских лесов. Ученые, впрочем, указывали на пороки подсчета в виде раздутых «управляемых лесов» и недооценки выбросов от лесных пожаров.
Крупнейший в мире экспортер угля, Австралия, все-таки поставила цель углеродной нейтральности в 2050 году, но не взяла на себя повышенных обязательств на 2030 год (которых от нее почти требовали). Впрочем, страна указывает, что, скорее всего, и так перевыполнит парижские обязательства.
Бразилия, как и Индия, будет выбивать международное финансирование, чтобы хотя бы начать реально снижать выбросы и обуздать вырубку лесов Амазонии, предсказывает Bloomberg.
Иран, восьмой по выбросам в мире, остается вне пределов даже Парижского соглашения. Власти страны обещали подумать над экологическими целями, если с нее снимут санкции.
«Низкие обязательства Китая прозвучали похоронным звоном по парижской цели в 1,5 градуса, — пишет известный экожурналист Марк Лайнас. — Если Индия продолжит молчать, а Байден не убедит Конгресс, то COP26 закончится, не начавшись. Самым уязвимым развивающимся странам, которым повышение грозит гибелью, можно было вообще не приезжать».
С чем Россия едет в Глазго
Российскую делегацию на COP26 возглавит вице-премьер Алексей Оверчук. В составе также главы Минэкономики Максим Решетников, Минприроды Александр Козлов, спецпредставитель президента по климату Руслан Эдельгериев и спецпредставитель по устойчивому развитию Анатолий Чубайс. Владимир Путин может выступить на саммите по видеосвязи.
Из заявлений чиновников следует, что Россия будет продвигать как «зеленые» свои энергоресурсы и энергетические инициативы. Козлов сказал Reuters, что в Глазго делегация будет добиваться полного учета поглотительной способности российских лесов (1,2 млрд т в год, половина которой теряется в пожарах и рубках), а также «зеленого» статуса для ГЭС и АЭС. Эдельгериев не исключал, что поднимет вопрос о снятии санкций с «зеленых» проектов — у того же «Газпрома» это уменьшение выбросов метана.
Перед саммитом Минэкономразвития подготовило обновленную после поручения Путина стратегию низкоуглеродного развития (презентация есть в распоряжении The Bell). В ней два сценария (инерционный и целевой) до 2050 года.
Инерционный исходит из сохранения текущей модели выработки и потребления энергии и отсутствия специальных мер по декарбонизации. При таком сценарии Россия снизит нетто-выбросы парниковых газов (с учетом поглощения СО2 лесами) на 25% к 2050 году — до 1,98 млрд тонн эквивалента СО2, а углеродоемкость экономики (выбросы углекислого газа на единицу ВВП) снизится в полтора раза. Инвестиции будут расти в среднем на 1,9% в год, располагаемые доходы россиян — всего на 1,7%.
В целевом сценарии прописана активная декарбонизация, включающая инструменты углеродного ценообразования — в частности, создание национального рынка «углеродных единиц». При этом сценарии нетто-выбросы должны снизиться на 60%, до 630 млн тонн, углеродоемкость экономики — в шесть раз. Минэкономразвития ожидает роста инвестиций на 3,7% ежегодно, реальных располагаемых доходов россиян — на 2,5%. Но если при инерционном сценарии стоимость электроэнергии для населения почти не изменится, при интенсивном цены вырастут заметно — на 26% к 2050 году.
При инерционном сценарии ВВП России в постоянных ценах должен вырасти к 2050 году до 195 трлн рублей (на 83%), при интенсивном — до 264 трлн рублей (на 147%).
Как Россия будет бороться с выбросами
Выход на целевые показатели интенсивного сценария потребует ценового регулирования выбросов парниковых газов в наименее эффективных углеродоемких отраслях экономики, а его параметры предстоит определить с учетом результатов спецрежимов в российских регионах, рассказал The Bell источник, близкий к правительству, знакомый со стратегией, и подтвердил федеральный чиновник. Речи о системе квот на выбросы в масштабе страны (по аналогии с ЕС) не идет, говорил Решетников. «Мы пойдем пока регионами, посмотрим на сахалинский эксперимент [по созданию системы квотирования выбросов]. Все зависит от того, насколько регион способен построить внятную модель, не ударит ли это по экономике, по людям», — сказал министр (цитата по РБК).
Предусмотрены рост экспорта водорода (с 2–12 млн т в год к 2035 году до 15–50 млн т к 2050 году), генерации ВИЭ, доли атомной энергетики, замещение угольной генерации на безуглеродную, применение энергоэффективных технологий (например, парогазовые установки) и даже производство в России собственных электромобилей.
Весь потенциал роста поглощения CO2 Россия видит в лесном и сельском хозяйстве. Диапазон его оценки в целевом сценарии — от 545 до 935 млн т в год.
Об этом говорят
Стратегия оставляет ощущение, что Россия планирует выйти на углеродную нейтральность только за счет повышения эффективности производства, лесного и сельского хозяйства, отмечает старший директор группы по природным ресурсам и сырьевым товарам агентства Fitch Дмитрий Маринченко. Самой прогрессивной в стратегии, по его мнению, можно назвать ставку на водород, «но одного водорода может быть недостаточно, чтобы возместить выпадающие доходы от экспорта углеводородов».
На водородную энергетику и электротранспорт сделана большая ставка, согласен заместитель руководителя группы оценки рисков устойчивого развития АКРА Владимир Горчаков. Но оба проекта несут долгосрочные риски, так как не ясен внутренний и внешний спрос на водород и электротранспорт, добавляет он.
Отдельные же цели российской стратегии (10% отечественных электромобилей в объеме производства, заложенные в правительственной концепции развития электротранспорта до 2030 года) вряд ли можно назвать амбициозными: та же Великобритания запретит продажу новых легковых машин с ДВС с 2030 года, гибридов — с 2035 года, перечисляет Маринченко. Цель США — 50% электромобилей в продажах с 2030 года. Цель Китая — 20% электромобилей и гибридов в продажах новых автомобилей к 2025 году — будет перевыполнена, говорит эксперт. На фоне проблем традиционных автопроизводителей с поставками уже в третьем квартале 2021 года доля электрокаров в продажах автомобилей в Китае подскочила до 18,6%.
Заложенное в сценариях снижение нетто-выбросов кажется значительным, но при их расчете, судя по всему, не учитываются выбросы от сжигания углеводородов, добытых в России и потребляемых за границей. Компании называют такие выбросы Scope 3 — когда BP или Shell обещают достичь углеродной нейтральности к 2050 году, они учитывают углекислый газ, который связан не только с добычей, но и потреблением их продуктов, рассказывает Маринченко.
Россия критически отстает в декарбонизации, и это прямо грозит ей «огромным вымыванием денег» из бюджета под влиянием трансграничного углеродного регулирования, категоричен руководитель научного проекта в области повышения энергоэффективности и снижения выбросов в атмосферу «Ансельм» Максим Канищев. ЕС вводит углеродный налог с 2022 года, а модернизация производства, в том числе карбоноэффективная, занимает минимум три года, то есть может дать первые плоды только в 2025-м, оценил Канищев. Российским экспортерам углеродный налог ЕС будет стоить не меньше €1 млрд в год. «При этом у правительства до сих пор нет никаких озвученных планов введения углеродных платежей внутри страны. Даже сахалинский эксперимент планирует квотирование только в 2024 году — это недопустимо поздно», — уверен он.
Перестроить экономику так, чтобы энергопереход прошел для России незаметно, вряд ли получится. «Энергопереход, в частности, будет подразумевать локализацию производства энергии, то есть произойдет перераспределение доходов от стран-экспортеров энергоресурсов (как Ближний Восток и Россия) к странам-импортерам», — объясняет Маринченко из Fitch. Россия может выиграть, если атомная энергетика станет столпом глобальной электрификации, но не факт, что в долгосрочном плане АЭС не проиграют конкуренцию ветру и солнцу, считает он. «Самый избитый, но при этом верный рецепт — это добиться диверсификации экономики, в том числе с опорой на высокотехнологичный экспорт. Но для этого необходима международная кооперация и здоровый инвестиционный климат — то, чего в российской реальности становится все меньше», — сказал Маринченко The Bell.
]]>
Что происходит
В это воскресенье в Глазго откроется двухнедельный всемирный экологический саммит (COP26), который по значению для мировой климатической повестки должен превзойти даже Парижский саммит 2015 года. В мероприятии примут участие Джо Байден, Борис Джонсон и Эмманюэль Макрон, которые прилетят в Глазго из Рима, где в эти же выходные проходит саммит G20. Владимир Путин и Си Цзиньпин предположительно выступят на саммите по видеосвязи.
В Париже шесть лет назад страны мира договорились снижать выбросы, чтобы не допустить роста глобальной температуры выше чем на 2 градуса, а лучше — на 1,5 градуса по сравнению с доиндустриальным уровнем. За прошедшие годы стало ясно, что достижение даже этой относительно скромной цели требует сокращения парниковых выбросов вдвое уже к 2030 году и достижения нетто-нулевых выбросов к 2050 году.
В преддверии COP26 вышел доклад Межправительственной группы экспертов по изменению климата ООН (IPCC), из которого следует, что цель все еще достижима (хотя средняя температура уже выросла на 1,1 градуса). Но это требует срочных, решительных и скоординированных действий всех стран. Даже при достижении плато по выбросам до 2050 года и переходе к их снижению климатические сценарии приближаются к катастрофическим (рост средней температуры около 3 градусов в 2080–2100 годах). Инерционные сценарии выбросов дают повышение на 4 градуса и выше.
Каждая дополнительная десятая в этих прогнозах критически важна: потепление на три градуса считается границей необратимых катастрофических изменений. Речь, например, о прогрессирующих выбросах парникового метана из вечной мерзлоты с одновременным снижением поглотительной способности биосферы — это может значительно ускорить изменение климата и полностью вывести его из-под контроля.
Один из выводов доклада — существуют довольно жесткие границы суммарных выбросов парниковых газов, соответствующие уровням потепления. Например, от 1,5 градусов Землю отделяют 500 млрд тонн CO2 — это текущие выбросы за 12 лет. От 2 градусов — 1,35 трлн тонн. Именно поэтому так важны конкретные обязательства стран.
Чего ждут от саммита
Цели у COP26 амбициозные, но то, что они не будут достигнуты, очевидно уже на старте, пишет Politico.
Страны-участницы Парижского климатического соглашения — а это почти весь мир, в том числе и Россия, — должны каждые пять лет сдавать в ООН новые обязывающие предложения по вкладу в сокращение выбросов (nationally determined contributions, NDC). Тех, что были приняты на Парижском саммите 2015 года, уже точно недостаточно для того, чтобы удержать глобальное потепление на 1,5 градуса к доиндустриальной эпохе. Но и обновленные к COP26 обязательства закрывают максимум 15% необходимого снижения выбросов и соответствуют росту глобальной температуры на 2,7 градуса, пишет Chatham House.
От саммита почти не ждут «отправки угля на свалку истории», на которой настаивал председатель саммита, экс-министр энергетики Великобритании Алок Шарма. На предшествующей COP26 встрече G20 в Риме (пройдет в эти выходные) реально согласовать только запрет финансирования странами-участницами угольных проектов за рубежом, пишет Bloomberg.
Сомнительные перспективы и у инициативы Global Methane Pledge, направленной на снижение выбросов метана — на 30% к 2030 году с целью снижения средней температуры Земли на 0,2 градуса. Проект продвигают США и Евросоюз, но его не поддержат газовые державы — Австралия (крупнейший экспортер СПГ) и Россия (крупнейший экспортер трубопроводного газа).
Едва ли наступит прорыв и в исполнении обязательств клуба развитых стран выделять $100 млрд ежегодно на климатические проекты в развивающихся странах, как и в согласовании правил международного углеродного рынка и трансграничного регулирования выбросов (статья 6 Парижского соглашения), констатирует Chatham House.
«Правда в том, что, несмотря на заметный прогресс после Парижского соглашения, 1,5 градуса — это уже цель-зомби. Она точно не жива, но ей нельзя дать умереть, потому что это основа климатической повестки ООН и повод верить, что человечество может сделать хоть что-то, чтобы спасти себя от катастрофы», — пишет Politico.
В чем главный конфликт
Страны с «грязным» энергобалансом или сильно зависимые от ископаемых энергоресурсов постараются не брать на себя реальных обязательств или установить целевые параметры так, чтобы их было несложно достигнуть, пишет Bloomberg.
Провалить саммит в одиночку способен Китай, очень сильно зависящий от угля и дающий почти четверть мировых выбросов, и похоже, что этот сценарий и реализуется. Когда в Глазго решил не ехать председатель КНР Си Цзиньпин, западные СМИ однозначно расценили это как плохой знак. В четверг, 28 октября, Китай опубликовал новые NDC, и стало понятно, что шансы на прорыв резко упали.
Новые цели Китая мало отличаются от целей Парижского соглашения, пишет Bloomberg. Страна «приложит все усилия», чтобы выйти на пик выбросов до 2030 года и на нейтральность до 2060 года, снизит энергоемкость ВВП больше чем на 65%, а долю неископаемых источников энергии увеличит не до 20%, а до 25%. «Это можно назвать только разочарованием. Мир ожидал от Китая большего, а он, в свою очередь, упустил шанс возглавить экологическую повестку», — говорит эксперт по устойчивому развитию Chatham House Бернис Ли. Впрочем, Китай обязался строго ограничить рост потребления угля уже в 14-й пятилетке (2021–2025), начать выводить угольные ТЭС в 15-й пятилетке и не строить их за рубежом. Независимые оценки показывают, что пока политика сокращения выбросов Китаем соответствует потеплению на 3 градуса.
Индия, третья в мире по выбросам после Китая и США, вообще отказалась принимать нулевые обязательства. На саммит едет премьер Нарендра Моди — ожидается, что он призовет развитые страны финансировать энергопереход, напомнит мировому сообществу, что выбросы Индии на душу населения намного ниже среднемировых и что она интенсивно развивает альтернативную энергетику. Индия остается единственной в топ-10 мировых экономик, вообще не сдавшей в ООН обновленные NDC.
Россия (четвертая по выбросам) и Саудовская Аравия, вместе добывающие четверть мировой нефти, долго игнорировали борьбу с изменением климата, часто подвергая сомнению его научную основу, — но теперь обе страны повернулись к климатической повестке и будут продвигать решения, предполагающие максимальное продление спроса на ископаемые энергоресурсы, прогнозирует Bloomberg. Идеологически суть их предложений будет в том, что нефть, газ и уголь можно потреблять в одном месте, а связывать парниковые газы в другом. Президент Путин не раз говорил об огромном поглотительном потенциале российских лесов. Ученые, впрочем, указывали на пороки подсчета в виде раздутых «управляемых лесов» и недооценки выбросов от лесных пожаров.
Крупнейший в мире экспортер угля, Австралия, все-таки поставила цель углеродной нейтральности в 2050 году, но не взяла на себя повышенных обязательств на 2030 год (которых от нее почти требовали). Впрочем, страна указывает, что, скорее всего, и так перевыполнит парижские обязательства.
Бразилия, как и Индия, будет выбивать международное финансирование, чтобы хотя бы начать реально снижать выбросы и обуздать вырубку лесов Амазонии, предсказывает Bloomberg.
Иран, восьмой по выбросам в мире, остается вне пределов даже Парижского соглашения. Власти страны обещали подумать над экологическими целями, если с нее снимут санкции.
«Низкие обязательства Китая прозвучали похоронным звоном по парижской цели в 1,5 градуса, — пишет известный экожурналист Марк Лайнас. — Если Индия продолжит молчать, а Байден не убедит Конгресс, то COP26 закончится, не начавшись. Самым уязвимым развивающимся странам, которым повышение грозит гибелью, можно было вообще не приезжать».
С чем Россия едет в Глазго
Российскую делегацию на COP26 возглавит вице-премьер Алексей Оверчук. В составе также главы Минэкономики Максим Решетников, Минприроды Александр Козлов, спецпредставитель президента по климату Руслан Эдельгериев и спецпредставитель по устойчивому развитию Анатолий Чубайс. Владимир Путин может выступить на саммите по видеосвязи.
Из заявлений чиновников следует, что Россия будет продвигать как «зеленые» свои энергоресурсы и энергетические инициативы. Козлов сказал Reuters, что в Глазго делегация будет добиваться полного учета поглотительной способности российских лесов (1,2 млрд т в год, половина которой теряется в пожарах и рубках), а также «зеленого» статуса для ГЭС и АЭС. Эдельгериев не исключал, что поднимет вопрос о снятии санкций с «зеленых» проектов — у того же «Газпрома» это уменьшение выбросов метана.
Перед саммитом Минэкономразвития подготовило обновленную после поручения Путина стратегию низкоуглеродного развития (презентация есть в распоряжении The Bell). В ней два сценария (инерционный и целевой) до 2050 года.
Инерционный исходит из сохранения текущей модели выработки и потребления энергии и отсутствия специальных мер по декарбонизации. При таком сценарии Россия снизит нетто-выбросы парниковых газов (с учетом поглощения СО2 лесами) на 25% к 2050 году — до 1,98 млрд тонн эквивалента СО2, а углеродоемкость экономики (выбросы углекислого газа на единицу ВВП) снизится в полтора раза. Инвестиции будут расти в среднем на 1,9% в год, располагаемые доходы россиян — всего на 1,7%.
В целевом сценарии прописана активная декарбонизация, включающая инструменты углеродного ценообразования — в частности, создание национального рынка «углеродных единиц». При этом сценарии нетто-выбросы должны снизиться на 60%, до 630 млн тонн, углеродоемкость экономики — в шесть раз. Минэкономразвития ожидает роста инвестиций на 3,7% ежегодно, реальных располагаемых доходов россиян — на 2,5%. Но если при инерционном сценарии стоимость электроэнергии для населения почти не изменится, при интенсивном цены вырастут заметно — на 26% к 2050 году.
При инерционном сценарии ВВП России в постоянных ценах должен вырасти к 2050 году до 195 трлн рублей (на 83%), при интенсивном — до 264 трлн рублей (на 147%).
Как Россия будет бороться с выбросами
Выход на целевые показатели интенсивного сценария потребует ценового регулирования выбросов парниковых газов в наименее эффективных углеродоемких отраслях экономики, а его параметры предстоит определить с учетом результатов спецрежимов в российских регионах, рассказал The Bell источник, близкий к правительству, знакомый со стратегией, и подтвердил федеральный чиновник. Речи о системе квот на выбросы в масштабе страны (по аналогии с ЕС) не идет, говорил Решетников. «Мы пойдем пока регионами, посмотрим на сахалинский эксперимент [по созданию системы квотирования выбросов]. Все зависит от того, насколько регион способен построить внятную модель, не ударит ли это по экономике, по людям», — сказал министр (цитата по РБК).
Предусмотрены рост экспорта водорода (с 2–12 млн т в год к 2035 году до 15–50 млн т к 2050 году), генерации ВИЭ, доли атомной энергетики, замещение угольной генерации на безуглеродную, применение энергоэффективных технологий (например, парогазовые установки) и даже производство в России собственных электромобилей.
Весь потенциал роста поглощения CO2 Россия видит в лесном и сельском хозяйстве. Диапазон его оценки в целевом сценарии — от 545 до 935 млн т в год.
Об этом говорят
Стратегия оставляет ощущение, что Россия планирует выйти на углеродную нейтральность только за счет повышения эффективности производства, лесного и сельского хозяйства, отмечает старший директор группы по природным ресурсам и сырьевым товарам агентства Fitch Дмитрий Маринченко. Самой прогрессивной в стратегии, по его мнению, можно назвать ставку на водород, «но одного водорода может быть недостаточно, чтобы возместить выпадающие доходы от экспорта углеводородов».
На водородную энергетику и электротранспорт сделана большая ставка, согласен заместитель руководителя группы оценки рисков устойчивого развития АКРА Владимир Горчаков. Но оба проекта несут долгосрочные риски, так как не ясен внутренний и внешний спрос на водород и электротранспорт, добавляет он.
Отдельные же цели российской стратегии (10% отечественных электромобилей в объеме производства, заложенные в правительственной концепции развития электротранспорта до 2030 года) вряд ли можно назвать амбициозными: та же Великобритания запретит продажу новых легковых машин с ДВС с 2030 года, гибридов — с 2035 года, перечисляет Маринченко. Цель США — 50% электромобилей в продажах с 2030 года. Цель Китая — 20% электромобилей и гибридов в продажах новых автомобилей к 2025 году — будет перевыполнена, говорит эксперт. На фоне проблем традиционных автопроизводителей с поставками уже в третьем квартале 2021 года доля электрокаров в продажах автомобилей в Китае подскочила до 18,6%.
Заложенное в сценариях снижение нетто-выбросов кажется значительным, но при их расчете, судя по всему, не учитываются выбросы от сжигания углеводородов, добытых в России и потребляемых за границей. Компании называют такие выбросы Scope 3 — когда BP или Shell обещают достичь углеродной нейтральности к 2050 году, они учитывают углекислый газ, который связан не только с добычей, но и потреблением их продуктов, рассказывает Маринченко.
Россия критически отстает в декарбонизации, и это прямо грозит ей «огромным вымыванием денег» из бюджета под влиянием трансграничного углеродного регулирования, категоричен руководитель научного проекта в области повышения энергоэффективности и снижения выбросов в атмосферу «Ансельм» Максим Канищев. ЕС вводит углеродный налог с 2022 года, а модернизация производства, в том числе карбоноэффективная, занимает минимум три года, то есть может дать первые плоды только в 2025-м, оценил Канищев. Российским экспортерам углеродный налог ЕС будет стоить не меньше €1 млрд в год. «При этом у правительства до сих пор нет никаких озвученных планов введения углеродных платежей внутри страны. Даже сахалинский эксперимент планирует квотирование только в 2024 году — это недопустимо поздно», — уверен он.
Перестроить экономику так, чтобы энергопереход прошел для России незаметно, вряд ли получится. «Энергопереход, в частности, будет подразумевать локализацию производства энергии, то есть произойдет перераспределение доходов от стран-экспортеров энергоресурсов (как Ближний Восток и Россия) к странам-импортерам», — объясняет Маринченко из Fitch. Россия может выиграть, если атомная энергетика станет столпом глобальной электрификации, но не факт, что в долгосрочном плане АЭС не проиграют конкуренцию ветру и солнцу, считает он. «Самый избитый, но при этом верный рецепт — это добиться диверсификации экономики, в том числе с опорой на высокотехнологичный экспорт. Но для этого необходима международная кооперация и здоровый инвестиционный климат — то, чего в российской реальности становится все меньше», — сказал Маринченко The Bell.
]]>