Был по женской по линии слаб
Мышкин ступил на путь Чацкого.
Прибыл издалека, прослыл оригиналом с причудами, расстроил шашни хозяйской дочки с секретарем, наговорил нелепиц, взорвал общество и кончил желтым домом. У Достоевского, как и у Гоголя, и у Лермонтова, и у Грибоедова, был вечный затык с положительным героем. Злодеи и идеологи злодейства Раскольников, Карамазовы, Свидригайлов, Верховенский выходили объемно, а Алеши с Зосимами искусственно. С порога отрекомендовав героя безумцем, Ф. М., кажется, нашел гармонию, позволив тому без лишней патоки проповедовать христианский императив, привечать падших и раздавать хлеба. И расположить он к себе мог любого, и шляпа у него была мягкая. Кому ж его было и играть, как не Евгению В. Миронову с его кротостью, оскорбленным дрожанием губ, подкатом припадка и речами на длинном вдохе?
Тем более что был при нем сразу, со студийных еще пелен, антипод - чертушка с глазами Владимир Машков, с которым они до и после трижды играли на экране порок и добродетель, но ни разу не доходили до спарринга ангела и беса, которые, как ангелу с бесом и положено, близко знаются и друг с другом на ты.
Сам роман при искусных сокращениях имел все признаки водевиля самого отчаянного свойства: с шестью сорванными браками (четыре - с одной и той же особой), тремя бегствами из-под венца, ножом в сердце из ревности, сожжением миллиона (а в печке по нынешним ценам горел миллион долларов США), растлением юницы и многократным повторением семейного и дачного содома. Множественные кульминации умелой рукой раскладывались посерийно, и колебалась дачная листва, оркеструя душевные волнения персонажей.
И лишь исполнительские сбои рушат обещанную благодать. Тишайший Миронов слушает монологи Гани - Лазарева в подлинной муке: «Господи, Господи, да можно ли так скверно играть? Господи, я и это перенесу, и вы, судари, терпите: он не со зла».
И у режиссера все не со зла, а по причине врожденной глухоты к актерскому ансамблю. Назначит кого-то впопад - будет роль, промахнется - даже и не заметит лицедейской несостоятельности. К несчастью, актерский разнобой на корню убивает вкладываемые автором смыслы. Светлоликий князь приближает к себе самую-разнаисамую дрянь и в каждом изыскивает росчерк света. А в фильме - ну как не приветить прощелыгу Лебедева, если это сам Владимир Ильин? Как отказать от дома Келлеру, если он Боярский, особенно когда рядом с ним черт знает что такое. Христианское великодушие князя с такими людьми перестает бросаться в глаза и лишь изредка расцветает на женском вопросе.
Ибо человек, способный долгое время терпеть подле себя в кадре Ольгу Будину (Аглая), Марию Киселеву (Варя) и Лидию Вележеву (Настасья Филипповна), - истинный христианин. У Владимира Бортко органически отсутствует вкус на женщин. Он постоянно берется ставить прозу, главным содержанием героинь которой является неотразимая красота и черт внутри. Булгаковская Маргарита, Сестра-с-косой из «Афганского излома» и Настасья Филипповна должны бы валить мужское население с ног одним разворотом головы, и что же? Кажется, великий успех «Собачьего сердца» объясним лишь тем, что там нет значимых женских ролей.
Настасью Филипповну за темперамент и цыганщину весь мир привык считать брюнеткой, хотя у Достоевского сказано «русые волосы». Можно только вообразить, что в пику всем чернобуркам сделали бы с этой ролью, скажем, Людмила Чурсина или мечтавшая о ней Мэрилин Монро, однако же приходится терпеть Вележеву. Портретно она вполне и хороша, но совершенно не надо ей разговаривать. И гневаться, и хохотать не надо, она не умеет хохотать. О Будиной речи нет вовсе. На курсовых спектаклях актерских вузов, где сразу виден разный калибр исполнителей, не справляющимся студентам поручают играть высший свет с его фальшью - так они и фальшь играют фальшиво.
По счастью, целые серии в картине обходятся без Прекрасных Дам (возрастные роли и чудесная И. М. Чурикова не в счет). Мышкин мнется, Рогожин сверкает буркалами, Тоцкий перекашивает рот А. С. Смирнова, мелкая нечисть вьется, генеральша сердится, болезненный авторский нерв, кажется, ухвачен.
Но снова являются пиковые дамы - и впору кричать по-грибоедовски: «Князь, князь! Назад!»
«ИДИОТ»
2003 г.
Реж. Владимир Бортко.
(Повторный показ на канале «Культура».)