Профессор Северного государственного медицинского университета Михаил Киров получил высокое признание в научной среде. Он избран членом-корреспондентом Российской академии наук (отделение медицинских наук) по специальности «анестезиология и реаниматология». Михаил Юрьевич – автор 706 научных работ. Его разработки касаются оказания помощи при шоке, сепсисе, респираторном дистресс-синдроме, кардиохирургических операциях. Михаил Киров – соредактор и соавтор российских рекомендаций по терапии COVID-19 и других критических состояний. О своем профессиональном пути он рассказал нам в интервью. Должна быть поддержка коллег – Михаил Юрьевич, как проходил процесс избрания в члены-корреспонденты РАН? – Мысли о том, что стоит попробовать пойти по пути избрания в члены-корреспонденты Российской академии наук, появились у меня несколько лет назад благодаря советам коллег. Есть определенная процедура. В первую очередь твою кандидатуру должен поддержать ученый совет учреждения, где ты работаешь. Обязательно наличие научной школы, определенное количество публикаций и выступлений, наукометрические показатели – в частности, цитируемость. Для успешного участия в выборах должна быть поддержка коллег не только в своем вузе, но и других учреждениях страны, в том числе академиков и членов-корреспондентов РАН. Нужно представить научный доклад о тех направлениях, в которых работаешь. Причем не только в письменном виде, но и устно перед бюро отделения медицинских наук РАН. И безусловно, у тебя должна быть хорошая команда. Я благодарен сотрудникам кафедры анестезиологии и реаниматологии, руководству вуза, всем коллегам, с которыми вместе работаем в СГМУ, Первой городской больнице и других медучреждениях Архангельска. Благодаря их помощи состоялись научные проекты, которые позволили защитить ряд диссертаций, внедрить новаторские технологии в практику здравоохранения не только в Архангельске, но и в целом в России. Многие из тех технологий, которые мы применяем, впервые появились именно в нашем городе. – Какой проект вы представляли в процессе избрания в РАН? – Мой проект называется «Персонализированный подход к мониторингу и терапии критических состояний». Он посвящен поиску оптимальных методов наблюдения за организмом пациента. Речь о мониторинге систем кровообращения и дыхания, нервной системы. Важно вовремя диагностировать нарушения и начать их упреждающую терапию, пока не появились необратимые изменения, которые гораздо сложнее лечить. Союз науки и клинической практики – С чего начался ваш путь в медицину? – Я родился в Каргополе в семье врачей. С детства часто бывал у родителей на работе в районной больнице. К тому же раньше люди гораздо теснее общались – коллеги ходили друг к другу в гости, встречались на общественных мероприятиях. Так что я вырос в медицинском окружении, постоянно слышал разговоры про медицину, знал многие врачебные термины. В 1988 году поступил в Архангельский медицинский институт, окончил его в 1994-м. Со специальностью определился легко, она мне изначально была интересна. Мой отец анестезиолог-реаниматолог, поэтому такой выбор – это в какой-то степени продолжение его работы. На третьем курсе я начал ходить в студенческий научный кружок. И меня впечатлила личность Эдуарда Владимировича Недашковского, который тогда возглавлял кафедру анестезиологии и реаниматологии. Это стало еще одним важным фактором при выборе специальности. И конечно, повлияла работа медбратом в отделении реанимации Первой городской больницы. Я пришел туда на четвертом курсе и многие моменты по нашей специальности узнал еще в тот период. Здорово, когда ребята во время учебы могут работать в качестве среднего медперсонала. Это помогает более плавно войти в профессию. – Какие знаковые события определили вашу жизнь после окончания вуза? – Я поехал в Москву в аспирантуру по кардиоанестезиологии. Проходил ее в НИИ трансплантологии, который тогда возглавлял Валерий Иванович Шумаков, сделавший первую успешную пересадку сердца в нашей стране. Моим учителем там стал профессор Игорь Александрович Козлов. Помимо занятий наукой и диссертационной работы, в НИИ трансплантологии я окунулся в практику и увидел, что моя подготовка в архангельском вузе достаточно достойная. Уже через три месяца начал там дежурить. Это важная составляющая интеграции не только в науку, но и в клиническую практику. После аспирантуры вернулся в Архангельск и в тот же период поступил в докторантуру в университете Тромсе. Несколько лет у меня была комбинированная работа: научная деятельность на базе университета Тромсе и клиническая часть, работа с пациентами здесь, в Первой горбольнице. В результате состоялась защита норвежской и российской докторских диссертаций. – Вы изначально выбрали для себя научный вектор? – Да, научный, но с акцентом на применение в практике. Очень многие из тех моментов, которые мы изучали, реально работают и помогают пациентам. С норвежскими коллегами, например, было исследование терапии при сепсисе. На организме овец мы исследовали различные препараты и элементы мониторинга, которые после успешной апробации нашли применение в клинической практике в России, Норвегии и в других странах, были включены в европейские и международные стандарты ведения таких пациентов. – Какие разработанные методики вы считаете наиболее успешными? – Я бы отметил мониторинг гемодинамики. Это методы, позволяющие дополнительно оценить важные показатели системы кровообращения, сердечный выброс, содержание жидкости в легких, диагностировать отек легких и начать упреждающую терапию. Новые методы искусственной вентиляции легких, когда мы можем с помощью аппаратуры замещать функцию дыхательной системы у самых тяжелых пациентов. Это тоже интересно – подбирать режимы, которые максимально комфортны и безопасны для больного, которые позволяют даже в самых сложных случаях обеспечить достаточный уровень кислорода в крови, уровень углекислого газа. – Технический прогресс действительно позволяет помогать самым тяжелым больным? – Безусловно. Современные технологии позволяют понять, когда снижается содержание кислорода в организме пациента еще до возникновения серьезных нарушений. Самый банальный пример – пульсоксиметрия, которая стала очень популярной не только среди анестезиологов-реаниматологов, но и среди других врачей при ковиде. Ты видишь, что сатурация снижается меньше 92 процентов, и понимаешь, что нужно задуматься о назначении кислорода. Это простейший пример целенаправленной персонифицированной терапии, которая является частью нашей научной работы. Иногда у реаниматолога нет даже нескольких секунд – Что важно в вашем направлении передать начинающим специалистам, чему научить? – На кафедру анестезиологии и реаниматологии студенты приходят на шестом курсе, уже с определенным уровнем знаний и компетенций. Важно помочь им понять, что экстренная терапия, неотложная помощь важны для любого доктора. Не только для тех, кто выберет нашу специальность, но и для терапевта, хирурга, акушера-гинеколога... С необходимостью оказывать помощь при остановке кровообращения, проводить сердечно-легочную реанимацию может столкнуться любой врач. Эти моменты мы стараемся донести до студентов. В последние годы это развивается с помощью симуляционных технологий, манекенов. Мы оцениваем не только теоретические знания ребят, но и практические навыки. Многим они уже пригодились в жизни. – Специальность анестезиолога-реаниматолога одна из самых востребованных и дефицитных. Каким качествами должны обладать люди, которые ее выбирают? – Эта специальность для людей, которые умеют быстро думать, быстро действовать и имеют крепкие нервы. Нужно уметь в кратчайший срок оценить состояние пациента и принять правильное решение, которое позволит повысить его шансы на выживание и увеличит эффективность проводимой терапии. Врач должен обладать широким кругозором, знать работу всех систем организма и уметь быстро мобилизовать все свои ресурсы. Зачастую у нас нет даже нескольких секунд, чтобы уточнить какую-то информацию, перепроверить себя с помощью технологий. Ряд навыков требуют буквально на уровне подкорки мгновенной реакции на происходящие изменения. – Как вы оцениваете ситуацию с медицинской наукой в Архангельской области? – Есть целый ряд медицинских отраслей, где научные достижения у нас достаточно ощутимые, и коллеги из Архангельска котируются в России и за рубежом. Это целый ряд хирургических специальностей, фтизиатрия, кардиология, эндокринология, педиатрия и другие направления. Многое зависит от конкретных специалистов, которые работают в этой отрасли и, конечно, от финансирования. Важно, чтобы и государство, и регион поддерживали развитие науки с помощью грантов, каких-то иных форм. Обязательно нужно поддерживать молодых ученых, чтобы активнее приходили новые кадры. – Студенты проявляют интерес к науке? – На нашей кафедре несколько докторов наук, и есть широкие возможности заниматься наукой по разным направлениям. К нам приезжают учиться люди из других регионов нашей страны и даже из-за границы. У нас есть аспиранты из Владивостока, Москвы, Санкт-Петербурга. Много зарубежных студентов. Выпускники нашей кафедры востребованы в Великобритании, Норвегии, США, Перу, Бахрейне, Австралии. У нас здесь работает доцент Айяз Хуссейн, он приехал из Пакистана и защитил российскую кандидатскую диссертацию. По анестезиологии и реаниматологии неоднократно проходили стажировки студенты и врачи из Норвегии, Польши, Великобритании. Так что это процесс многосторонний. – Михаил Юрьевич, чем поможет в работе ваше избрание в РАН? - Надеюсь, что это поспособствует дальнейшей интеграции с нашими коллегами на федеральном уровне по финансированию научных исследований, по поиску новых партнеров для сотрудничества. И поможет в какой-то мере двигать дальше науку по анестезиологии. Буду рад, если это поможет коллегам и на других кафедрах. Наталья Сенчукова, фото автора
