Агония черного дракона: почему Китай проводит антироссийские акции на фоне заявлений о союзе с Россией?
С приходом к власти Си Цзиньпина в 2012 году между Китаем и Россией выстраиваются беспрецедентные по характеру взаимодействия и глубине отношения: в 2014 году банки Китая стали крупнейшими кредиторами российских финансовых структур, Китай стал крупнейшим инвестором в российскую экономику, а также самым большим рынком для российских углеводородов, контакты в военной сфере приобретают очертания антиамериканского блока. Стыкуется не только бюрократическая система, но и идеологические векторы двух стран.
Тем не менее, традиционное для российского общества тлеющее недоверие к Китаю, сохраняющееся еще со времен вооруженного конфликта на острове Даманском, подогревается идущими в разрез с официальной позицией Пекина антироссийскими акциями руководства приграничной с Россией провинцией Хэйлунцзян.
20 мая 2015 года, в годовщину подписания Айгунского договора между царской Россией и императорским Китаем район города Хэйхэ (соседнего Благовещенска) Айхуэй (название с 1956 года) был переименован в историческое название Айхунь, что должно было стать свидетельством исторической боли, причиненной отторжением от империи Цин районов нынешней Амурской области и Хабаровского края.
В День народного единства в России, 4 ноября 2015 года, руководство провинции пошло на открытую информационную провокацию разместив в местной партийной газете заметку о передаче Россией Китаю 5 кв км территории, которая на деле не соответствовала действительности. В реальности пограничным отметкам были приданы названия, а демаркация границы происходила более 15 лет назад. Тем не менее заметка, ретранслированная прямо в издание Правительства КНР China Daily, стала настоящим праздником националистов и ура-патриотов, создав первый в истории правления Си Цзиньпина прецедент антироссийской риторики, не считая усеченной трансляции российского парада в День Победы по китайскому телевидению. В заметке была использована формулировка о “начале возврата утраченных территорий”.
В марте 2016 года в “Айхуньский” был также переименован аэропорт приграничного с Россией города Хэйхэ - наряду с Маньчжурией и Суйфэньхэ - центре российско-китайских приграничных связей, где уже введено свободное хождение российской валюты. На этот раз официальная формулировка была связана с возвращением к 400-летним традициям в названиях китайских топонимов, однако Айхунь не был переименован в первоначальное название - город Хэйлунцзян-чэн (“Город реки Черного дракона”), которое использовалось для этого перевалочного пункта для армии императора Канси при военных походах на российских казаков, сохранив унизительное и провокативное для китайского народа название.
Последнее и самое резонансное действие властей провинции было связано с введением в 18 пограничных с Россией городах разрешения на рождение троих детей - это уникальный для всей территории Китая шаг. Кроме провинции Хэйлунцзян, ни одна другая пограничная провинция КНР на данный момент не получила разрешение на введение новых лимитов на рождение детей.
С точки зрения российского наблюдателя, результатом этого шага может стать появление на огромном участке границы с Россией, на котором проживает в глубине 100 км около 10 млн человек, еще более густонаселенного района. Однако этот шаг, без сомнения, носящий и информационно-пропагандисткий характер, на практике может иметь более сложные и неоднозначные причины и последствия.
Разворот потоков миграции
Несмотря на расхожее утверждение, что население трех пограничных с Россией провинций Китая больше, чем все население России, в реальности до 90% границы с Россией приходится на далеко не самую густонаселенную провинцию Хэйлунцзян. В непосредственной пограничной полосе с Россией проживает около 10 млн человек, при этом число граждан РФ китайской национальности составляет лишь около 20 тыс человек, что уже объективно свидетельствует о чрезмерно раздутом страхе перед миграционной волной китайцев в Россию.
Кроме этого, провинция Хэйлунцзян, население которой составляет 38,5 млн человек (2013), судя по всему, приближается к нулевому росту населения: за три года, с 2010 по 2013, население выросло здесь лишь на около 400 тыс человек, при этом темпы роста сократились вдвое по сравнению с 2000-2010 годами. Население провинции примерно в три раза меньше населения южно-китайского экспортного гиганта провинции Гуандун (107 млн человек) при приблизительно одинаковой территории. Реальный бум роста населения провинции пришелся на времена правления Мао Цзэдуна: после конца гражданской войны с 1947 по 1982 год население провинции выросло с 2,8 до 32 млн человек, или более чем в 11 раз, что и дало основание рассуждать о возможности неконтролируемой китайской миграции в соседние районы СССР.
Тем не менее, экономическое развитие южных и центральных провинций Китая, начавшееся с 1982 года, позволило развернуть потоки миграции из холодной северной провинции в прибрежные зоны страны: сегодня диаспоры провинции Хэйлунцзян занимают прочное положение в Пекине, Тяньцзине, Шаньдуне и особое место на южно-китайском острове Хайнань. Таковыми были основные демографические тренды в северо-китайской провинции с 1982 по 2012 годы.
Однако, сегодня, когда экономика Китая вошла в стадию стагнации, в демографической ситуации Хэйлунцзяна может появиться новый, противоположный тренд - реэмиграция, прежде всего мужского населения, из развитых районов Северного Китая - Пекина и Тяньцзиня.
Первым опасный сигнал замедления экономики подал Шанхай - впервые за фиксируемую историю города его население сократилось на доли процента. Аналогичные тренды, а также начало замедления экономики, демонстрируют и самые крупные реципиенты миграции из Северного Китая - города Пекин и Тяньцзинь, что свидетельствует об остановке миграции из Северного Китая на юг и потенциальном начале обратных процессов возвращения трудовых мигрантов, которые во многом уже затронули Южный Китай, ощутивший отток трудовых мигрантов, возвратившихся в центральные провинции.
Вторым опасным трендом, который может усугубить сложную социальную обстановку, является замедление экономики Хэйлунцзяна, попавшего в зону риска по целому ряду причин.
Самая плохая экономическая ситуация в стране
Согласно официальной статистике, показатель безработицы в провинции составляет около 5%, что примерно равно среднему показателю городской безработицы по стране (4,05%, 2015), однако согласно опросам, данные которых были опубликованы в “Голубой книге экономики Хэйлунцзяна” вопросы поиска работы и безработицы волнуют до 12% граждан. Вопрос с поиском работы является вторым по остроте социальным вопросом после проблем с медицинским обслуживанием. Причиной проблем с безработицей является критическое замедление роста экономики Хэйлунцзяна, начавшееся в 2013-2014 годах: рост ВВП провинции сократился с 12,7% в 2010 году до 5,1% в первом полугодии 2015 года - хуже только показатели соседних провинций Северного и Северо-Восточного Китая - Ляонина, Цзилиня и угольной Шаньси. Заставляет обратить на себя вниамние и абсолютное число безработных - по официальным данным, их в провинции 787 тыс человек. Для сравнения - население Амурской области составляет 805 тыс человек.
Экономика провинции структурно напоминает российскую - главными донорами провинции являются предприятия нефтехимического комплекса на базе Дацинского нефтяного месторождения, крупнейшие в Китае угольные предприятия в приграничном с Россией городе Шуанъя-шань, Первая машиностроительная корпорация Китая, изготовляющая оборудование для сталелитейного комплекса, ведущая в стране по объемам сельхозпроизводства Хэйлунцзянская сельскохозяйственная корпорация, а также Харбинская авиастроительная корпорация.
Экономическая конъюнктура и структурные реформы китайской экономики ударили практически по всем основным отраслям провинции, по крупнейшим госпредприятиям, в которых занято до 42% населения: падение цен на нефть сократило ВВП города Дацин почти на 30% в 2015 году, попытки отказа от угля в китайской энергетике привели угольные предприятия страны к близкому банкротству крупнейших предприятий в Шуанъя-шань, кризис в сталелитейной отрасли вывел Первую машиностроительную корпорацию из числа самых прибыльных предприятий провинции.
Тяжелая экономическая ситуация в провинции без перспектив на улучшение грозит самыми острыми формами социальных протестов, которые уже стали реальностью: в начале марта 2016 года в забастовке угольщиков приняли участие несколько десятков тысяч горняков, требующих невыплаченную за несколько месяцев зарплату и выдвигающих прямые обвинения в адрес руководства провинции.
Ситуация осложняется резким падением российско-китайской торговли, которая в буквальном смысле кормила несколько миллионов человек в районах Хэйхэ, Суйфэньхэ, Муданьцзяна и Маньчжурии: на долю провинции Хэйлунцзян приходится до трети российско-китайской торговли - по сути вся торговля с Дальним Востоком и Сибирью.
Негативная ситуация в российско-китайской торговле усугубляется для хэйлунцзянского бизнеса началом стимулирования российского сельскохозяйственного экспорта в провинцию в связи с девальвацией российской валюты.
Другим важным фактором в экономике региона является политика центрального правительства, призывающая Хэйлунцзян расширять инвестиции в Россию: в 2014 году регион инвестировал в Россию 1,48 млрд долл, что на 56% больше, чем было 2013 году. За первые 8 месяцев 2015 года общая сумма инвестиций провинции Хэйлунцзян в Россию составила 2,56 миллиарда долларов, что на 278% больше, чем в прошлом году. И хотя эти данные российских СМИ в значительной мере разнятся с официальной китайской статистикой по общим объемам инвестирования, однако они носят характер очевидной попытки центра стимулировать развитие российско-китайских связей на фоне сложной экономической ситуации в регионе. Такая политика вызывает негативную оценку у значительного числа китайских комментаторов. Впрочем не только у них.
Партия сказала надо, комсомол ответил нет
Антироссийские акции, мотивированные желанием выпустить пар недовольства через нагнетание националистических настроений среди рабочих слоев и разорившихся мелких и средних торговцев, имеют и более глубокую политическую подоплеку. Сегодня кадровый состав руководства провинции - от первого секретаря до всех замгубернаторов региона - состоит из группы политических оппонентов Си Цзиньпина - так называемой группы “комсомольцев” - радикальных реформаторов либерального толка, ориентированных на тесное сотрудничество с Демократической партией США и крупными неэнергетическими американскими корпорациями, и как следствие, являющимися естественными союзниками в геополитической игре США по расчленению российско-китайского блока в его нынешнем виде.
Нынешний губернатор провинции Лу Хао - звезда “комсомольской группы” первой величины. До прихода на позицию главы региона он занимал позицию первого секретаря Коммунистической лиги молодежи Китая - этот же пост занимал бывший генсек Ху Цзиньтао, нынешний премьер Ли Кэцян, нынешний глава провинции Гуандун Ху Чуньхуа.
С комсомолом связана большая часть партийного и административного руководства региона: третий человек в руководстве - глава Комиссии по проверке дисциплины - Хуан Цзяньшэн, глава Отдела пропаганды, который отвечает в том числе и за контроль над прессой и публикациями, Чжан Сяолянь, глава Оргбюро провинции Ян Нэй. Глава полиции провинции Сунь Юнбо - выходец из полицейских структур центра комсомольской группы - провинции Аньхой. Абсолютно все высшие административные посты в провинции занимают представители местной элиты, связанные с оборонным или металлургическим комплексом, без вкраплений даже из соседних провинций, а первый секретарь провинции Ван Сянькуэй - как считается, человек из группы Цзэн Цинхуа - правой руки шанхайского генсека Цзян Цзэминя, отношения с которым у Си Цзиньпина сложно назвать простыми.
Кибер-губернатор
Все это говорит и о важности работы в Хэйлунцзяне для “комсомольской группы”, которая одной рукой обрушивает экономику угольной отрасли и сталелитейной промышленности, а другой развязывает кампанию по ревизии агрессивного прошлого цинского императорского двора в Северо-Восточном Китае. Лу Хао, судя по его предыдущей позиции, один из основных кандидатов в Политбюро созыва 2017 года, выборы в которое пройдут уже в октябре (возможно, из-за выборов в США будут перенесены на ноябрь) 2016 год, в рамках 6-ого пленума 18-ого созыва ЦК КПК.
В отличие от правой руки Си Цзиньпина - также бывшего губернатора Хэйлунцзяна Ли Чжаньшу, инициатора российско-китайского союза, который тоже метит в Политбюро, Лу Хао, следуя стратегии сравнительного позиционирования - по сути является символом антироссийской позиции в руководстве комсомольской группы, а возможно претендует в будущем на подобные "лавры" в масштабах всей страны. Судя по ряду антироссийских акций и заявлений в прокомсомольской прессе, можно сделать вывод, что в случае прихода Лу Хао на пост в Политбюро, не говоря уже о занятии позиции премьера страны, вектор антияпонской риторики Китая может смениться на ярковыраженный антироссийский со всеми элементами оголтелой антироссийской риторики, которая сегодня практикуется деятелями провинции Хэйлунцзян.
Лу Хао - очень необычный политический деятель новой формации. Все в его политической карьере связано с “молодостью”. “Трижды молодой” Лу Хао - был самым молодым вице-мэром Пекина (35 лет), самым молодым Первым секретарем Комсомола (41) и самым молодым губернатором. Резкий политический взлет Лу Хао сопровождался его работой в “Силиконовой долине” Пекина - районе Чжунгуаньцунь: Лу Хао возглавлял вначале научно-технический парк Чжунгуаньцунь, а потом и район Пекина, в котором он расположен - Хайдянь - вплоть до перехода на позицию самого молодого вице-мэра. Напомним, что злые языки называли его, судя по всему, основного оппонента Ли Чжаньшу неприятной кличкой - “трижды северным”. В 2007 году молодой вице-мэр столицы прошел курсы в группе Оборонных стратегических исследований Университета министерства обороны КНР, после чего и был отправлен на комсомольский, а потом и на российский “фронт” работ.
Никита Веселовский